Раннее летнее утро. Суббота. У носа вьется надоедливая муха. Она громко жужжит, потом на мгновение присаживается на нос, но, раздумав, опять срывается в полет.

“Тренируется, сука, что ли?” – подумал Семенов. Он осторожно открыл правый глаз и стал незаметно за ней наблюдать.

Муха сразу села на простыню у подбородка, издевательски потерла задние лапки и нагло перелетела на кончик носа.

Семенов быстро ударил себя по носу, вскочил, запутался в простыне и упал, сильно ударившись копчиком о табуретку. С табуретки слетел будильник и от полученного стресса невпопад зазвонил. Открылась дверь, в комнату заглянула голова в белой кремовой маске и в тюрбане, молча посмотрела на него и, не сказав ни звука, исчезла.

Сидя на полу, Семенов поискал взглядом муху, увидел ее на окне и попытался встать. Преодолевая боль, он закусил губу, сделал страшную гримасу и с трудом сел на кровать. Подумал, чем бы запустить в нее, но потом сообразил, что это она специально, чтобы он разбил стекло и… махнул рукой. Осторожно посмотрел в зеркало. Оттуда осторожно посмотрела помятая опухшая пожилая морда. Болел копчик. Будильник подрыгался и заткнулся. Семенов посмотрел на муху. Муха притихла и, не двигаясь, сидела на окне.

И, вдруг, ему стало ужасно жаль бедную муху: утром прилетела к нему в постель, интересовалась им, хотела к себе внимания… А он, дурак, чуть ее не убил.

Может у него, кроме этой мухи, на свете больше и нет никого, кому он нужен. Ни кошки, ни собаки – никого. “Эта красавица” , как он мысленно называл жену, опять куда-то собралась. Их единственная дочь живет с очередным бой-френдом и появляется только если что-нибудь нужно. Родные перемерли, друзей нет… Осталась одна муха. Семенов вытер непроизвольные слезы и осторожно, боком, доплелся до стола. На столе стоял стакан с недопитым чаем, лежала, вся в кругах от стаканов, русская газета.

Беззвучно плача от того, что он совсем сирота и никому на свете, кроме мухи, не нужен, Семенов допил холодный чай и взгляд его упал на газету.

Один заголовок привлек его внимание и он, вытерев слезы, с трудом прочел: “РУССКИЙ УЧЕНЫЙ “ЗАКОДИРОВАЛ” СВОЙ ОРГАНИЗМ НА ОМОЛОЖЕНИЕ.”
Семенов улыбнулся такой ерунде, но протянул руку за очками и стал читать.

“Москва. По сообщению нашего корреспондента, известный российский ученый, доктор медицинских наук, заведующий лабораторией психологии и психосоматических процессов Института Проблем Головного Мозга АН России профессор С.М. Переверзев провел научный эксперимент по стимулированию биологической активности организма с помощью аутотренинга. Перевод информации из сознания в подсознание удался блестяще. Результат изумил даже самого ученого. После трех недель активных занятий самовнушением перед видеокамерой, в течение которых он произносил приказы организму на омоложение и, после регулярного просмотра видеозаписей, биологические функции организма семидесятипятилетнего профессора стали соответствовать состоянию сорокалетнего человека. Постепенно исчезла седина, начали расти темные волосы на месте лысины, произошла регенерация шести зубов и резко активизировались функции других органов (пищеварения, сердечно-сосудистой системы, кроветворных и др.). Все это было детально зафиксировано видеокамерой, подтверждено лабораторными исследованиями и анализами. Помолодевший профессор подготовил об этом эксперименте статью, которая вскоре будет опубликована в одном из научных журналов.”

Семенов отложил газету и задумался. А что? Сейчас происходят и не такие вещи. Зря ведь не напишут. Может быть и правда. И делать ничего особенного не нужно: видеокамера, приказ организму  – это может любой дурак. Риска никакого.

Стоит попробовать.

Он, морщась от боли, повернулся к зеркалу и стал негромко говорить:

– Боль в копчике прошла. Боль прошла окончательно. Я встаю. Встал. Самочувствие отличное.

Семенов встал, доковылял до шкафа, где хранилась видеокамера.

Достал ее, поставил на штатив и подключил к телевизору. Сел перед камерой, включил запись и стал приказывать организму восстановить его функции. Особое внимание он уделил мочеполовой системе, с которой у него давно были нелады.

Он мягко убеждал все части этой системы вернуться к своим прежним функциям. Грубовато, но дружески обращался к ним персонально, избегая, однако, непечатных слов, и напоминал им о днях, когда они вместе честно работали на общее благо организма. И тогда все было хорошо в этой немаловажной сфере. Так же он настоятельно потребовал, чтобы волосы на голове вернулись на прежнее место и пожурил их за долгое отсутствие. Серьезно поговорил с кишечником, который за последнее время явно отбился от рук. Закончил он словами “руки теплые, ноги теплые, тепло поднимается от ступней ног и больше нет ни подагры ни артрита. Мочевой пузырь, ты слышишь меня? День начался, пора. Давай, дружок, за работу!”

На камеру села муха. Семенов, глядя в объектив, дружелюбно улыбнулся ей и сказал:

– Ну пошла, пошла отсюда… Лети давай, пока я добрый…Смотри, я ведь и убить могу ненароком… Прихлопну, милая, и все дела. У нас, у русских, это просто.

Отключив и спрятав видеокамеру, он отправился в туалет.

Пока он там, тяжело дыша, прислушивался к своему организму, к родителям на минуту заскочила дочь – за видеокамерой, чтобы снять свадьбу подруги.

В доме невесты кассету решили на всякий случай просмотреть, чтобы случайно не стереть что-то нужное. Когда полуголый Семенов появился на экране большого цветного телевизора, все смолкли. Все, что он говорил, было отчетливо и хорошо слышно. Смотрели, приоткрыв рты и застыв в самых неожиданных позах. Подходили все новые и новые гости и, замолкая на полуслове, останавливались у двери. Слова, минуя сознание, прямо направлялись в тайные глубины мозга, застревая там навсегда.

Особенно слова о том, что ухлопать ненароком – это у нас просто. Мухи-то на экране видно не было, и ласковая угроза, обращенная к миру, прозвучала очень жизненно и философски насыщенно.

И тот, кто это видел, забыть уже не мог.