Очень изменился российский лексикон. Пишут и говорят не своими голосами. В одной многотиражной российской газете журналистка перечислила планы на новогодние каникулы, в их числе “пойти пошопать”. Все стали такие жантильные, продвинутые: шампусик, пивасик, пусик… зая, я убила мента. Все шлют СМС, погрузились в социальные сети… Тятя, тятя наши сети… Чмоки-чмоки. Как получить множественный оргазм с помощью свето-шумовой гранаты “Факел-С”, тампона и салата из топинамбура. Прям ваще заграница. “Вы ранили мои чувства, отдайте барсетку, кальсоны и фотографии. Они дороги мне как память о покойной кузине Эрике фон Кинешмаа.” Фу-ты, ну-ты.

Незнамов женился, и они от завода получили трехкомнатную, правда, с подселением. Жиличка, Мария Ивановна, работала в школе. Приходила и уходила неслышно, никого к себе не водила. Внешность у нее была самая обыкновенная, всю зиму и осень ходила в сером пальто с каракулевым воротником. Она им не мешала.
Когда родилась Ольга, она принесла хризантемы и несколько раз предлагала Тане свою помощь, но та всегда отказывалась. С Алексеем жиличка вежливо здоровалась и избегала смотреть в глаза. Казалось, она его побаивается.

Перельман никогда не думал об отъезде, не ходил в синагогу, женился на Ире Коваленко, ездил на лето в село Малые Хвощи, где с ее отцом и братом косил сено, и сына назвал Иваном. Под темным теплым небом, освещаемым тусклой лампочкой, они вечеряли, пили горилку и ездили на мотоцикле “Урал” в Вэлыкие Хвощи в магазин. Но вот в больших часах Вечности, где звезды медленно пересыпаются из бесконечной чаши “возможно” через узкую горловину “сейчас” в бездонную чашу “никогда”, что-то случилось, и за короткий отрезок времени Перельман ощутил зов крови далеких предков.

Липкин был мнительным человеком. Ему всегда казалось, что кто-то тайно наблюдает за ним, слушает, что он говорит, читает его письма – словом, постоянно незримо присутствует в его жизни. В СССР этим страдали многие, но он уже пятнадцать лет как уехал, а неприятные ощущения не проходили.

Приходя домой, он иногда заглядывал под кровать. Сам с собой разговаривал и чувствовал, что съезжает крыша. Кто мог сидеть под кроватью? – он жил один, дверь всегда тщательно запирал. И тем не менее, его не покидало чувство, что кто-то незримо присутствует в его жизни. Он осторожно пожаловался семейному врачу, тоже бывшему гражданину СССР. Врач, Осип Владимирович Гринберг, глядя поверх очков, внимательно его выслушал и что-то записал на чистом листе бумаги, который лежал перед ним.

Господин Грегори Шейнеман с супругой госпожой Ритой фон Болдуин решили устроить прием в честь Старого Нового года.Семейный бизнес был построен на деловых отношениях с Россией и приносил хороший доход.