“Знаю, не избежать мне суровых окриков и насупленных бровей. Дескать, вся эта книжка – исключительно для “жареного фактика”. Мол, автор, так его растак, ради красного словца не пожалел и праотцов…”
Владимир ГАЛЬПЕРИН
Толедо, США

На фото: Гренадерский Перовский полк. Раввин принимает присягу у солдат евреев.

Ни секунды не сомневаюсь в том, что предлагаемая тема ровно на столько же заинтересует уважаемых читателей, на сколько покоробит их значительную часть. Что ж, видимо для этого и существует неудобная наука – “История”, чтобы понимать и принимать прошлое без трусливых купюр и суетливых оглядок на злобу нынешних дней. В противном случае, мы предаём не только абстрактную “историческую правду”, но и обычную человеческую память о реальных людях – давно не живущих среди нас и от того лишенных возможности “постоять за себя” перед судом потомков. Их – ушедших в небытие – не трудно оболгать, безнаказанно выставить посмешищем в псевдоисторических романах, изобразить на потребу толпе страшилищами в выдаваемых за правду сериалах “по мотивам”.

Всё равно ли им теперь? Не знаю… Мне – не всё равно. Именно поэтому возьмусь рассказать вам хотя бы то немногое, что знаю о тех моих соплеменниках, кто в запутанное лихолетье Гражданской войны принимал участие в дворянском белогвардейском движении, в крестьянских “бандах зелёных” и даже в “бело-казачьих” частях.

И если в предыдущих главах этой книжки кому-то резали слух столь необычные словосочетания как “Израильский кавалерийский полк Светлейшего Князя Потемкина” или “Старозаконный иудейский полк Дова Бера бен Иосефа”, то сегодня настало время вспомнить о “Еврейской артиллерийской батарее Революционной Повстанческой армии Нестора Махно” и “Отдельной Еврейской роте Забайкальского казачьего войска атамана Семенова”…

Но всё началось гораздо раньше, в первые часы после злосчастного выстрела Авроры. Стоит ли удивляться, что в рядах защитников Февральской Революции, открывшей иудеям двери в юнкерские училища, в школы прапорщиков и в кадетские корпуса, оказалось немало преданных только что данной присяге еврейских юношей.

В списках гарнизона Зимнего Дворца, принявшего первый и для многих из них последний бой с большевиками, читаем такие фамилии кадетов Петроградской школы прапорщиков как Гольдман, Шапиро, Шварцман (Яков), Мирончик, Левин, братья Эпштейн. Впоследствии один из этих Эпштейнов состоял в группе организаторов антибольшевистского юнкерского восстания 29-30 октября (по ст. стилю) 1917 года.

Уцелевшие архивы сохранили фамилии этих отчаянных мальчишек, очень жаль, но зачастую без имён. Фотографии участников тех далёких событий – и вовсе крайняя редкость. На полузатёртой карточке – будущий муж Марины Цветаевой, Сергей Яковлевич Эфрон.

Во время германской войны, Сергей служил братом милосердия при фронтовом санитарном поезде. В феврале 1917-го Эфрона направляют в петергофскую школу прапорщиков, и уже в ноябре, в чине подпоручика, он принимает участие в московских уличных боях. На другом снимке – защитник “Зимнего”, юнкер Михайловского артиллерийского училища Лёня (Леонид Иокимович) Кенегисер.

В августе 18-го, состоя в офицерском боевом подполье, прапорщик Кенегисер застрелит главного питерского чекиста, исчадие военного коммунизма – Моисея Урицкого. Вот так – один народ по обе стороны революции.

…И перестаньте, наконец, упрекать русских евреев пресловутым “составом ленинского ЦК”. Ленинский ЦК – в ночь октябрьского предательства (по свидетельству его же членов), грызли ногти в “отвоёванном” у девиц Смольном и судорожно продумывали пути перехода в политические партии, не запачканные участием в перевороте.

Петроградские же газеты тех дней сообщали, что при защите Зимнего и в последующих уличных боях с большевиками погибли не менее полусотни юнкеров-евреев. На питерском еврейском Преображенском кладбище и по сей день можно отыскать могилы не успевших стать “господами офицерами” юнкеров – защитников первой и столь не долгой русской демократии.

Уже в начале 1918 года в казачьих партизанских отрядах появляются добровольцы с “крайне” не казачьими фамилиями. Так в отряде есаула Чернецова служили четыре (!) брата Гершаневич и еврей Б. (полного имени не сохранилось) Ширман, выполнявший обязанности командира разведки. Однофамилец автора – А. Гальперин (в некоторых документах Альперин) в годы Первой Мировой из вольноопределяющихся и выслужившийся в поручики состоял при штабе донского казачьего корпуса генерала Семилетова.

Именно этому Гальперину, человеку бывалому и, по всей видимости, не питающему иллюзий в отношении дремучих своих соратников, принадлежит достойная пера Шолома Алейхема фраза: “Лучше спасти Россию с казаками, чем погубить её с коммунистами”.

В Добровольческой армии генерала Корнилова, сформированной в Ростове-на-Дону, имелся так называемый “студенческий батальон”, однако благодаря антисемитским пасквилям тогдашней “патриотической” прессы известно, что состояло указанное подразделение “на две трети из “иерусалимских дворян””.

Даже если приврали ростовские щелкопёры (по тупости не усмотрев, что тем самым они “иерусалимских дворян” прославили), то и трети личного состава пехотного батальона достаточно для того, чтобы прекратить разговоры о поголовной симпатии евреев к большевикам.

Существовал ли антисемитизм в “Белом движении”? Не просто существовал – цвёл буйным цветом! Но ведь они, мечтатели и романтики, служили не старой “звероликой” Империи, гнобившей их в “черте оседлости”, не пускавшей “процентной нормой” в университеты, бессовестно закрывающей глаза на кровавые погромы. Нет, они присягнули демократической, справедливой России, России-Матери, – той, что в революционном Феврале признала их ровней всем остальным сыновьям.

Ну и как же было им после этого бросить такую Отчизну на произвол судьбы, отдать юную Республику на поругание немецким прислужникам-большевикам.

Честно говоря, я не любитель “высокого стиля”, особенно в контексте отвратительнейшей из всех войн – гражданской, и, ей богу, неловко мне за всю эту “восторженную поэтику”.

Но что поделать, если большинство тех, о ком идёт речь, были именно восторженными юношами …и, скорее всего, поэтами.

До лета 1918-го, антисемитизм в “Белом движении” оставался на более-менее привычном для Русской армии уровне, но уже к осени, с развитием наступлением “красных”, ситуация стала аховой. Чтобы хоть как-то ограничить безудержный рост погромных настроений, в октябре восемнадцатого года, специальной телеграммой, адресованной командирам частей Добровольческой армии, Деникин указывает: “Мы относимся с величайшим негодованием к попыткам восстановить одну национальность против другой”. Однако уже к декабрю “инородцев” перестают принимать в деникинские строевые части. В июне1919-го отдельный отряд офицеров-добровольцев, почти на половину состоящий из евреев, был распущен, при этом очевидец событий – председатель екатиринославской иудейской общины М. Брук вспоминает: ” …даже с отличившихся в боях евреев срывали погоны”. То же самое позже происходило и у Врангеля. С одной стороны – в приказе по армии барон строго запретил “всяческие публичные выступления, проповеди, лекции и диспуты, сеющие национальную рознь”, но с другой – его же агитотдел выступил с призывом “гнать вон из России жидовскую комиссарскую сволочь”. Антисемитизм “снизу” строго пресекал генерал Колчак, в своё время лично приказавший расстрелять десятерых погромщиков, но, тем не менее, в его частях вполне официально распространялась прокламация “Об организации крестового похода против евреев”.

“Какая мерзость!”, – возмутится современник. – “Как могли они, служить и отдавать свои жизни плечом к плечу с антисемитскими выродками ?!”. Вместо ответа на этот вопрос следует вспомнить об отношении к евреям в “интернациональной” Красной Армии. Буденовские и щёрсовские погромы по своей жестокости ничем не отличались от колчаковских с деникинскими…. Свидетельств этих страшных преступлений более чем достаточно в воспоминаниях самих евреев-красноармейцев – “губивших Россию с коммунистами”. К тем же, кто принял решение “спасать” её “с казаками”, Деникин обратился с честными словами: ” …ввиду существующих настроений в офицерской среде, служба евреев-добровольцев оказаться может нестерпимой”. По иному поводу, но как будто в ответ на такое предупреждение, Совет еврейских общин Малороссии заявлял: “Если на первых порах офицеры-евреи и пострадают от неприязни своих товарищей, то это нам не страшно. Пусть потом они (товарищи) подвергнутся моральным мукам, мы же идем на это, жертвуя своими сыновьями”. Должно быть, казалось прекраснодушным председателям еврейских общин, что отстояв Отечество от большевистской напасти – они сами, их дети и внуки удостоятся лучшей жизни в обновленной стране. Как знать, возможно, так бы всё и произошло – одолей они “красных”. Обернись всё иначе – и сегодня в коридорах кадетских корпусов совсем другой России, висели бы портреты таких людей, как А. Виленкин (1883-1918) – командир кавалерийской части Союза защиты Родины и Свободы – полный георгиевский кавалер, председатель Всероссийского съезда евреев-воинов (обязательно прочтите о нём у Акулина “Жизнь и смерть весёлого человека”), Гирш Перкус – офицер белогвардеец, расстрелян чекистами за активное участие в муромском восстании 1918 года, Премьер-министр крымского правительства (1918-1919) – караим Соломон Крым и его министр иностранных дел – еврей Моисей Винавер, Безымянный офицер Дроздовской дивизии (её элитного подразделения, формировавшегося исключительно из кадровых военных и потомственных дворян), геройски погибший в бою, и к изумлению однополчан, похороненный приехавшими родственниками на еврейском кладбище в полном соответствии с иудейской традицией.

В феврале 19-го атаман Забайкальского Казачьего войска Семенов, сформировал в своей столице Чите отдельную еврейскую роту. Рота входила в состав Особого Маньчжурского отряда и состояла из 170 нижних чинов, семерых унтер-офицеров и четырех офицеров. В этом воинском подразделении неукоснительно соблюдался кашрут и отмечались еврейские праздники. Боевые крещения (не знаю, чем в данном случае заменить этот не иудейский термин) евреи-семёновцы получили в тяжелом бою у поселка Тупик в неравной схватке с частями большевистской Венгерской Бригады. В 1920 году необычная рота отличилась при обороне Читы. Большинство служивших в Забайкальском войске евреев вместе с семьями последовали за Семеновым в Монголию и в Китай. Позже в монгольской Урге (Улан-Батор) семёновский же командир Конно-Азиатской дивизии – бесноватый барон Унгер, устроил единственный в истории Монголии и совершенно дикий по своей жестокости погром, унесший жизни практически всех находящихся в Урге еврейских беженцев.

История антибольшевистского еврейского движения в Украине, на мой взгляд, представляет особый интерес, ввиду многих исторических параллелей. В марте 1917 года в Киеве была создана Центральная Рада, объявившая, что “одним из главных принципов украинской автономии признается полная гарантия прав национальных меньшинств Украины”. Не многие помнят (а напоминать никто не торопится), что в числе первых сенаторов молодого украинского государства были представители Бунда (еврейской социал-демократической партии) Рафес, Зильберфарб, Золотарев. Не смотря на прокатившуюся по Киевской, Волынской и Подольской губерниям волну погромов, и на признание Рады в том, что “украинским правительством практические меры по защите еврейского населения не принимаются”, бундовцы и сионисты активно выступали за независимость Украины. Даже после ликвидации большевиками в январе 1918 года Центральной Рады, подавляющее большинство евреев продолжало поддерживать изгнанное правительство. Вернувшаяся в столицу (при поддержке немецких союзников) Рада поспешила “отблагодарить” своих сторонников бредовыми заявлениями петлюровской прессы: “…Они хотели всю Украину захватить в свои руки…. Когда мы отступали через Подол, мы в каждом еврейском доме находили пулемет, из которого в нас стреляли”. В результате оголтелой пропаганды (или просто, захотелось дармовщинкой поживится) во вновь обретенной столице вновь независимой Украины вспыхнул трехдневный еврейский погром. Справедливости ради следует отметить, что не сам Петлюра, ни его ближайшее окружение не инициировали резню беззащитного населения. Сегодня можно только гадать – испытывали или нет, отстаивающие Украину от большевиков военачальники личную антипатию ко второму по величине “национальному меньшинству”, будучи, однако, профессиональными военными, они отлично понимали, что мародерство и разбой в любом его проявлении разложат армию в считаные дни. Петлюровцы (диникинцы, семеновцы, врангелевцы) громили евреев, если так можно выразится, “по инициативе снизу”, впрочем, как уже говорилось выше, немало еврейской крови и на обшлагах красноармейских шинелей.

В этой связи крайне любопытными представляются некоторые факты, связанные с именем другого “хрестоматийного злодея” советской мифологии – Нестора Махно. Весной 1919 года Махно разослал во все части своей Анархической Революционной Повстанческой армии короткий приказ следующего содержания: “Беспощадно расправляться со всеми виновниками еврейских погромов. Зачинщиков расстреливать на месте”. Самое интересное, что погромщиков действительно расстреливали, другое дело – что зачастую у гуляйпольского командования руки не дотягивались до терроризируемых полевыми “батьками” еврейских местечек. Кстати, о гуляйпольском командовании: Должность председателя Военно-Революционного Совета и пост одного из главных идеологов махновского движения занимал еврей Волин. Стоит ли говорить о том, что этот теоретик русского анархизма вовсе не являлся карикатурным “махновцем” с маузером и в дамской шляпке набекрень. Волин (Эйхенбаум 1882-1945) долгие годы читал лекции в европейских университетах и стал автором многих до сих пор изучаемых работ. Агитационным отделом Повстанческой армии руководил некто А. Барон – тоже еврей, тоже видный анархист с многолетним стажем политической иммиграции, и он тоже не щеголял в бархатных шароварах, сшитых из театрального занавеса. Оболганный советской литературой легендарный Лёва Задов (Лев Зодов-Зиньковский, 1893-1938 г.) командовал всей контрразведкой гигантской армии Нестора Махно (между прочим, на протяжении почти двух лет верной союзницы Красной армии), и потому – ну, никак не мог быть припадочным полудурком, представленным в популярном кинофильме. К тому же, Зиньковский вовсе не был “одесским куплетистом”, и до перехода на нелегальное положение тяжело и честно трудился рабочим на металлургическом заводе в Юзовке (Донецк). О национальной принадлежности заместителя начальника махновского генштаба спорить тоже не приходится, фамилия его – Коган. Знаю, поморщатся некоторые бывшие “орлята”, читая следующий абзац, но факт остается фактом – в Анархической Революционной Армии Нестора Махно существовала “Еврейская артиллерийская батарея” и “Пехотная рота прикрытия” под командованием Шнейдера. Морщиться не стоит, всё гораздо сложнее, чем та красно-белая чушь, которую внушали нам школьные учебники. К великому сожалению, мы уже никогда не узнаем всей правды о Гражданской войне и о гражданах-воинах, погибших за право не быть пасынками в спасаемой ими России.

…Увы, не “спасённой”. И в этой связи – жестокий, но резонный вопрос: не напрасно ли отданы их жизни? Впрочем, можно задать и другой: могли ли они поступить иначе?

P.S. Заканчивая статью, прошу не судить меня строго за возможные неточности. Некоторые ошибки могли возникнуть из-за многолетнего замалчивания приведённых фактов, из-за умышленного искажения биографий и преднамеренного уничтожения “неудобных” архивов. Мне бы очень хотелось, за счёт имеющихся у вас сведений, дополнить и, в случае необходимости, исправить этот материал.

P.P.S. Подбирая материал для этой книжки, я сразу решил, что завершу её именно этими четырьмя главами, посвящёнными малоизвестным фактам еврейского участия в российской военной истории. Согласен, возможно, это (как принято теперь говорить) “не совсем формат” в контексте объявленной в заглавии этнографической темы. Но ведь с другой стороны, слово “этнография” переводится как “народ” и “пишу”. …Так как же о своём народе, этого не написать.