Отзвучали последние аккорды полонеза Фредерика Шопена, и концертный зал взорвался аплодисментами. Пианистка Наталья Темкина встала и привычно поклонилась. Хотя, нет, слово «привычно» никак здесь не подходит, ведь для настоящего музыканта никогда не станет привычной реакция публики, чутко откликающейся на его исполнение. К сцене потянулась вереница благодарных слушателей с букетами цветов и программками концерта, чтобы пожать руки или даже обнять пианистку и получить ее автограф на память. Дождавшись, пока толпа поклонников рассеется, я подошла к Наталье и попросила дать интервью для читателей журнала «Russian Week».
– Расскажите, пожалуйста, с чего началась Ваша концертная карьера?
– Мне придется начать издалека. Я родилась в Минске и выросла в семье музыкантов: мама была оперной певицей, папа – первый гобоист симфонического оркестра минской филармонии. Так что музыка было со мной с самого рождения. Дома, естественно, был рояль, и я с ранних лет подбирала по слуху, не зная ни одной ноты, все, что слышала по радио или с пластинок. Потом поступила в школу для одаренных детей. Мой преподаватель был очень талантливым педагогом. Он учил нас играть так, чтобы рояль пел. От бога мне была дана очень мягкая рука, и всегда, уже в дальнейшем, после концертов, ко мне подходили люди и спрашивали: можно потрогать ваши руки? Далее была консерватория и участие в многочисленных конкурсах. После победы на межзональном конкурсе пианистов (Белоруссия, Украина и вся Прибалтика) меня перевели на свободное посещение, то есть я могла посещать лекции по своему усмотрению, а вместо экзаменов играла сольные концерты, ездила с выступлениями по республике, участвовала в правительственных концертах, посвященных разным датам. Когда я была уже на выпускном курсе, произошел очень значимый момент в моей жизни – в Минск приехал потрясающий американский пианист Малкольм Фрагер. Это была сенсация!
Билеты были ужасно дорогие и, конечно, не все студенты могли их купить. Но меня в филармонии хорошо знали, да и папа там работал, поэтому я на концерт попала. Более того, меня попросили вручить цветы. Вместе с букетом я поднесла прославленному музыканту программку для автографа. Как я узнала позже, у Фрагера были русские корни, он прекрасно изучил русский язык и написал мне: «Наталье Темкиной с пожеланиями успехов». На следующий день состоялся концерт в музыкальном училище для студентов, но прежде, чем подойти к роялю, Фрагер сказал, что хочет послушать игру молодых пианистов. Все стали кричать: «Пусть играет Темкина!». После моего исполнения этот музыкант с мировым именем заявил: «Девочка, вас услышит весь мир!».
– В то время знакомство с американским музыкантом могло принести Вам массу неприятностей.
– Так и случилось. После его отъезда меня сразу начали «прессовать». Вызвали на комитет комсомола, посыпались фразы типа: «ты потеряла гордость советской комсомолки!», «преклоняешься перед Западом!» и тому подобное. Короче, объявили выговор. Этот случай очень помешал мне в начале карьеры и особенно при поступлении в аспирантуру. Но здесь я проявила настойчивость и, заручившись рекомендательными письмами, самовольно поехала в Москву, чтобы встретиться с всемирно известным пианистом и педагогом Эмилем Гилельсом. Эта встреча стала самой запоминающейся в моей жизни! Послушав мою игру, Эмиль Григорьевич безоговорочно принял меня в свой класс, самолично решив все бюрократические проблемы. Это было так престижно – безо всякого блата попасть в класс самого Гилельса! Его фотография с дарственной надписью до сих пор висит над моим роялем.
– И что же было дальше?
– Проучилась я у Гилельса полтора года. Потом он решил оставить преподавательскую работу и сконцентрироваться на концертной деятельности. Моим педагогом стал профессор Яков Зак, с ним я и закончила аспирантуру. Но каждый раз, когда Гилельс приезжал к нам с концертами, он приглашал меня и я играла ему свою программу. Все последующие годы, вплоть до отъезда в Канаду, я работала в Минской консерватории профессором, ездила по стране с сольными концертами, выступала в Чехословакии, на Кубе, в Польше. Мои студенты побеждали в республиканских конкурсах, становились лауреатами.
– Насколько я понимаю, в своих концертах Вы отдаете предпочтение произведениям Шопена.
– Я бы так не сказала. Я с одинаковым удовольствием исполняю Брамса, Моцарта, Дебюсси, Прокофьева, Шумана, Листа, Шуберта, Бетховена. Но ближе по духу мне всегда был Фредерик Шопен с его поющими филигранными пассажами, с его мелодичностью, легкой грустью, романтизмом. Да и к Польше у меня особое отношение и особая любовь.
– Но как же Вы решились оставить эту интересную, насыщенную жизнь и отправиться в неизведанное?
– Мои иностранные студенты часто задавали мне один и тот же вопрос: почему Вы сидите здесь, в Минске, вместо того, чтобы уехать заграницу и играть по всему миру. Я, уже наученная горьким опытом, отвечала как положено: что я люблю свою страну, свой город, здесь я родилась и выучилась и тому подобное. А что еще я могла сказать? Но у судьбы свой расклад. Наступили переломные годы, открылся выезд из Советского Союза, и мы сразу же подали документы на эмиграцию в Канаду. Но впереди нас ждала Италия, хотя «ждала» – это сильно сказано.
– Но ведь побывать в Италии, мне кажется, мечтает каждый музыкант.
– Вот и я мечтала, но не в роли эмигранта без гроша за душой. Мы не понаслышке знали, что на этом перевалочном пункте можно просидеть довольно долго. Я себе все время говорила: надо что-то делать, надо играть – я без рояля, без музыки просто жить не могла. А жили мы, кстати, в маленьком захолустном городке, в горах, где даже музыкальной школы не было. Стали искать в округе. А языка-то не было – одни музыкальные термины. Тем не менее, люди подсказали, что в соседнем городе есть театр и при нем оркестр. Мы нашли этот зал. Он располагался в старинном здании, очень красивом, и я сразу почувствовала, что попала в свою стихию. Дверь открыл какой-то молодой итальянец и чуть ли не на пальцах стал объяснять, что театр закрыт, приходите вечером. И тут я увидела рояль и упросила парня пропустить меня, дать возможность прикоснуться к клавишам. Села я за инструмент и заиграла итальянские и неаполитанские песни. Вечером мы встретились с дирижером и он, прослушав уже серьезные произведения моей программы, пришел в неописуемый восторг и сразу предложил работу. Мы переехали в этот городок со всем нашим скарбом, и началась уже другая жизнь. А вскоре я подготовила сольный концерт, после которого мне вообще предложили остаться в Италии.
– И что же Вам помешало?
– Это было очень соблазнительное предложение. Но за моей спиной стояли родные мне люди: муж – инженер высочайшей квалификации, и семья сына. Именно мужу, профессору минского Политехнического института, всегда доставалась роль моего первого слушателя. я всегда очень ценила его мнение. Я понимала, что смогу сделать карьеру в Италии, но что будут делать они? Поэтому мы все же дождались визы в Канаду.
– Вы приехали в Торонто в 1989 году. И что же, опять пришлось все начинать с нуля?
– Ну, а как же! Мы поселились в польском районе, и я стала искать какие-то опорные пункты, от которых можно было бы оттолкнуться. Надо же было с чего-то начинать. Познакомилась с педагогом музыкальной школы, но она сразу мне сказала, что это не мой уровень. Дала мне другие контакты, где мне тоже сказали, что я оверквалифайд. В конце концов, вышла на одного музыканта-гобоиста, который снисходительно, после традиционных намеков «понаехали тут», предложил поаккомпанировать ему во время телепередачи об эмигрантах. Но уже во время репетиции у него дома он понял, с кем имеет дело, и его отношение ко мне изменилось. Немного позже я познакомилась с одной интеллигентной дамой очень преклонного возраста, она устроила мне несколько концертов в домах культурной элиты Торонто. Самое интересное, что здесь никого не интересовали мои дипломы, резюме и афиши – я садилась за рояль и играла. И вопрос о сольном концерте или аккомпаниаторстве был решен. Чуть позже у меня появился менеджер, который только по рекомендациям, даже не слыша моей игры, занимался моей концертной жизнью.
– Расскажите, пожалуйста, о Вашем сотрудничестве с известным канадским кантором Луи Данто.
– Это была самая яркая страница в моей канадской жизни. Его родители были русского происхождения, и когда я пришла к нему впервые и услышала русскую речь, на душе стало так легко! Я играла ему Рахманинова и Шопена, а он все повторял: «Играйте, играйте еще!». Потом он поставил передо мной ноты и я с листа стала ему аккомпанировать. Он был просто потрясен и сказал: «Миленькая, я ждал Вас всю жизнь!». После этой встречи я стала его постоянным аккомпаниатором. Мы много ездили по Канаде и Америке. В одном отделении он пел, в другом я играла. Об этом можно было бы написать книгу, а говорить коротко – даже как-то неудобно. Скажу только, что это были потрясающие концерты! Потом меня стали приглашать и другие канторы, приезжающие в Торонто из Америки и других стран.
– На Ваших концертах всегда много зрителей польского происхождения. Это связано с Вашими польскими корнями?
– И да, и нет. Сразу по приезду я поселилась в польском районе. Первые мои концерты проходили в польском общинном центре. Однажды я зашла в музыкальный магазин Remenyi House of music, в котором в числе прочих продавались рояли Steinway, села за инструмент и стала что-то наигрывать. На эти звуки прибежал менеджер магазина и сказал, что в скором времени к ним привезут рояль Эмиля Горовца, который в коммерческих целях «путешествовал» по крупным городам мира, и пригласил меня выступить с сольной программой. Этот концерт снимало канадское телевидение, а мне после выступления вручили сертификат «Стейнвэй-пианист». Это значило, что где бы я ни выступала, я имела право требовать Стейнвэй. Среди зрителей оказалось много поляков. А музыкальная жизнь в их общине просто бурлила! У меня появился новый администратор-поляк. Как раз в то время готовился концерт, составленный из оперных арий композитора Станислава Монюшко. Музыка там очень драматичная, очень насыщенная фактура. В концерте участвовали канадские, русские и польские певцы. Меня пригласили им аккомпанировать. Уже во время репетиций дирижер сказал, что несмотря на то, что программа утверждена, он выделит мне время для сольного выступления. В этом концерте я исполнила 4-ю балладу Шопена. И поляки приняли меня «на ура», называли наша «Гвязда» – Звезда. Ведь для них Шопен – настоящий кумир. А для меня его творения – бальзам на сердце. Благодаря польским поклонникам, у меня были концерты в Торонтском университете, других престижных залах нашей провинции. Но самыми ответственными были, конечно, 4 сольных концерта в Glenn Gould Studio. Я подготовила 4 очень сложные программы из произведений Шопена, Листа, Шуберта, Брамса, русских композиторов. «Русская» программа, в которой участвовали замечательные вокалисты, транслировалась по радио. Большой успех был и на концерте в самом популярном зале Торонто – Roy Thomson Hall.
– А заграничные гастроли имели место?
– Конечно. Я выступала в Швейцарии, Австралии, Германии, Аргентине, три года подряд ездила с сольными концертами в Италию. А в Доминиканской республике мне даже предложили остаться после сольного концерта и мастер-класса работать в университете Санто-Доминго.
– Впечатляющая гастрольная карта для эмигранта, ничего не скажешь. На преподавание, наверное, не оставалось времени?
– В начале моей канадской карьеры у меня были ученики, как-то они меня находили. Но, честно скажу, поначалу меня удивляла система музыкального образования здесь. Представь, приходят родители и заявляют, что их чадо – талант, чуть ли не гений. Я слушаю и ничего не могу понять. Ведь в Союзе в музыкальные школы, не говоря уж о консерватории, принимали по строгому отбору, ну, или по блату. А здесь – все таланты! А потом я поняла, что это же прекрасно, когда музыке может учиться каждый, у кого есть желание. Многое стало понятно, когда я разобралась в программе. Взять старшие грейды: программа подразделяется на три уровня – сложный, средний и полегче, все по возможности ученика. И все это – один грейд. Педагог смотрит, кому что подходит. Хочешь учиться – учись! Меня приглашали преподавать в университет онтарийского Лондона и в торонтскую консерваторию. Но я выбрала все-таки исполнительскую стезю, и нисколько об этом не жалею. Сейчас я иногда консультирую студентов университета перед конкурсами или перед ответственными выступлениями. У меня были студенты, которые стали лауреатами международных конкурсов в Италии и Франции.
– Наташа, я благодарю Вас за это интересное интервью и желаю Вам крепкого здоровья. Пусть Ваша музыка еще долго радует нас!
Беседу вела Лариса Вельговольская
