“Лях, жид i собака – вiра однака”
Украинская пословица

С неожиданными трудностями столкнулся я при написании этой, уже пятой по счёту, статьи, посвящённой истории моей родины – еврейской Украины. Довольно резво, по возможности не отвлекаясь на всякого рода второстепенности (ох, и непростое это дело – решать, каким именно историческим событием пожертвовать, дабы не обречь читателей на десятисезонный сериал), добрались мы аж из “до нашей эры” в середину 18-го столетия. И если принять во внимание, что в начале нашего исторического экскурса поминалась Древняя Греция, то екатерининские времена – день практически вчерашний. …Неуж-то мы на финишной прямой?! Неужели ещё каких-нибудь два-три абзаца – и охвачена вся украинская история еврейского народа?!

Но именно тут, на пороге так на-зываемого Нового Времени, постигли меня некоторые трудности, заметно тормозящие повествование. Теперь что ни год, то важнейшее для украинских евреев событие, крайне любопытные документы, забавные случаи. Я подозреваю, что и в эллино-хазарский период моей Евреiны не в меньшем количестве случались всякого рода “интересности”, достойные замедления спринтерского темпа предлагаемого вашему вниманию эссе. Однако теперь, в относительной близости к дате рождения наших с вами прапрадедушек, любая мелочь приобретает огромную важность. И при этом не имеет значения, окончательное ли это исчезновение с политической карты мира Речи Посполитой (1795 г.), или двухминутная беседа Екатерины Великой с никому не известным евреем Цейтлиным.

…Замечательная беседа эта (ну как такую обойти вниманием!) произошла в 1787-м году, во время путешествия императрицы по недавно приобретённой Новороссии. Иудеи объезжаемых царицею мест при протекции князя Потёмкина отрядили к самодержице челобитную делегацию. История умалчивает, о чём именно хлопотали делегаты, но один из них, шкловский купец Иошуа Цейтлин, от всей души попросил царицу не называть его народ обидным словом “жиды”. Вы будете смеяться, но императрица не только вняла сей трогательной в своей немеркантильности просьбе, но и повелела вымарать из доселе писанных ею указов “нехорошее” слово, заменив его на политкорректное “иудеи”. С тех самых пор, ребу Цейтлину благодаря, ни в одном из официальных документов на русском, белорусском и украинском языках эта гнусность не появлялась. Что же касается “мастеров пера”, грешивших этим унизительным, как бы оправдывавшим антисемитизм в глазах читателей словом, то Бог им судья.

…Ну а теперь – о землях Речи Посполитой, окончательно съеденной в 1795-м году Россией и Австрией. Там, в украинском Правобережье, в малороссийских и новороссийских губерниях, к концу 18-го столетия проживало подавляющее большинство всего иудейского населения Европы. Рачительная Екатерина, лишённая исконной русской ксенофобии, не преминула использовать в государственных интересах такую прорву народа. А если ещё учесть, что евреи Речи Посполитой с незапамятных времён организованы были в общины – “кагалы”, централизованно подчиняющиеся региональным советам – “ваадам”, то “Евреiна” и впрямь представляла собою “государство в государстве”. Этакая “Еврейская Сечь”, да и только. Кагалы (сугубо гражданский институт еврейского самоуправления, занимающийся сбором казённых податей, образованием и раввинским судом), в отличие от Запорожской Сечи, решено было сохранить. Сечь, оказав помощь в разгроме Польского королевства, становилась опасной, а мирная армия украинских “лиц иудейского вероисповедания” мобилизовывалась царицей на устроительство столь милых её европейскому сердцу городов. В связи с амбициозными планами урбанизации российских просторов указом от 1780-го года все евреи определялись в “городское” – купеческое либо мещанское звание. Оба эти сословия, в своих правах значительно превосходили крестьян – абсолютное большинство тогдашнего населения Российской Империи. Таким образом из вчера ещё четверосортных полуграждан украинские евреи превратились чуть ли не в “сливки” общества.

“Статус российского еврея был уникальным для того времени во всей Европе” – так писал лондонский профессор истории Джон Клиер. Так-то оно так, да вот только “уникальный” – это ещё не синоним “завидного”. Евреям дозволено было наслаждаться “прелестями мещанства”, исключительно на территории “украинских и новороссийских губерний”, за пределами же оных они лишались любых гражданских прав. К тому же новоиспечённые эти азохен-вей мещане облагались двойными по сравнению со своими христианскими “одноклассниками” податями в царскую казну. За недоимки у должников отбирали всё имущество вместе с кособокими их лачугами, и малоросские “буржуа” скитались по дорогам, наподобие цыган, в поисках пропитания. Так что зачастую обладатели “уникального статуса” ещё и в том уникальны были, что горячо молили Адоная сниспослать им “тяжкую крестьянскую долю”. Ответ на вопрос услышал ли Всевышний эти мольбы, ожидает нас уже в следующем абзаце, ну а пока – такая вот забавная реалия той поры: …В украинских еврейских общинах к началу 19-го века настолько обострились распри между последователями недавно возникшего хасидизма и их противниками миснагидами, что утомлённые взаимными поклёпами, доносами и оговорами власти в 1804-м году приняли “Положение об Устройстве Евреев”. В соответствии с “устройством”, хасидам и миснагидам позволялось строить разные синагоги и нанимать разных раввинов, но при незыблемом условии общего “кагала” во главе с “казённым раввином”, с коим и будут чиновники иметь дело. Разочарованию соперников не было предела, увы, так никто из них и не удостоился от гойского начальства звания “евреев в законе”.

Ну а что касается постылого мещанско-купеческого звания, то послабление вышло в 1803-м году. Уже в царствование Александра Первого иудеям Украины и Новороссии (включая Белоруссию и Бессарабию), дозволено было выходить из мещанского сословия и записываться в крестьяне. При этом не насильно и поголовно, но по желанию. Более того, евреев, готовых заняться столь непривычным для них землепашеством, ожидал “социальный пакет”: во-первых – бесплатные наделы, во-вторых – беспроцентная ссуда на приобретение инвентаря, в-третьих – отсрочка податей. Одно плохо – вся эта “манна небесная” сыпалась на головы лишь тех, кто набирался смелости осваивать непаханые сухие степи, топи и солончаки недавно приобретённой Новороссии. Такая вот “еврейская стройка века”. Нет, на жирные приднепровские чернозёмы украинские евреи губы не раскатывали, но ведь имелись пустующие кубанские или донские земли…. Какое там, четырьмя годами позже подписан будет закон “О регулировании статуса евреев”, окончательно пригвоздивший моих предков к местам исконного проживания. Вторую попытку “освоения целины” Народом Книги предпримет через тридцать лет Николай Первый. На этот раз к списку льгот, предложенных переселенцам, царь добавит освобождение от воинской повинности. В результате ли этого или по какой-то другой причине успех предприятия превзойдёт все ожидания. Особенно много еврейских хуторов возникнет в Херсонской и Екатеринославской (совр. Днепропетровщина) губерниях. Позволю себе в этой связи привести малоизвестный, но совершенно достоверный факт: к середине 19-го столетия три процента евреев Российской Империи являлись крестьянами. После революции осуществлена будет третья по счёту аграрная кампания. Появятся еврейские сельскохозяйственные колонии в Крыму, еврейские колхозы в материковой Украине и даже целый еврейский сельскохозяйственный район, просуществовавший в моей Днепропетровской области вплоть до начала Великой Отечественной войны.

…Начало Отечественой войны 1812-го года население некогда польской Украины и Новороссии встретило со смешанными чувствами. Унижаемые русским православием католики в соответствии с вполне очевидной логикой восприняли французов как единоверцев-освободителей, а вот унижаемые православной властью иудеи вопреки здравому смыслу принялись служить России верой и правдой. Так решили кагалы, так постановили раввины. И теперь можно лишь удивляться прозорливости иудейских старейшин, не позарившихся на права, гарантированные евреям Французской Революцией. Париж – далеко, а о безжалостной вендетте Петербурга за предательство страшно было даже подумать. А может, вовсе не холодный расчёт, но генетическая память предостерегла от рокового просчёта. Ведь не было моему народу с незапамятных вавилонских времён (а о батыйских тогда ещё можно было прочесть на могильных камнях старинных еврейских кладбищ) послабления от иноземных “спасителей”. И не оттого ли в моём родном городе, в частности, и по всей “Неньке” вообще – что ни еврей, то – “ПТН – ПНХ”. А ведь мало сказать, не изнежены украинские евреи украинской любовью.

Впрочем, всё это – лишь субъективное мнение какого-то Владимира Гальперина. А вот письменное свидетельство самого Дениса Давыдова: “…Дух польских жителей был для нас весьма неблагоприятен. Напротив, все вообще евреи были столь преданны нам, что не хотели служить неприятелю в качестве лазутчиков и весьма часто нам сообщали важнейшие сведения”.

Евреев, уличённых в оказании помощи русской армии, французы казнили без суда и следствия, и примеров тому предостаточно. (Я это не для того рассказываю, чтобы умилостивить членов “Союза Архангела Михаила”, но чтоб “помнящая про день Бородина Россия” не забывала и о лишённых гражданских прав “иноверцах”, отдавших за неё свои жизни.) Вот ещё один факт: в 1812 -1813-м годах при штабе русской армии постоянно находились два так называемых “еврейских депутата”, координирующих подрывную деятельность единоверцев на оккупированных территориях.

До прибытия русской администрации всю власть в освобождённом от французов Гродно Денис Давыдов передал еврейскому кагалу. Не из благодарности, конечно, так поступил легендарный русский партизан, но исключительно из практических соображений. Не дождались евреи благодарности и после войны. Более того, стали их зачем-то обижать пуще прежнего. В 1824-м году вышел совершенно идиотский указ, запрещающий евреям, подданным иностранных государств, иммигрировать в Российскую Империю. История умалчивает о толпах европейских иудеев, штурмующих русские границы в надежде обрести полное бесправие в нищих местечках “черты оседлости”. Скорее всего, Александр Первый создавал этот документ лишь ради крайней приятности написания одного единственного предложения: “..Дабы положить предел чрезвычайному размножению еврейского племени”. Впрочем, всё познаётся в сравнении, и следующий самодержец Николай Первый устроил “размножившемуся племени” такую “весёлую жизнь”, что издевательские законы предшественника выглядели на её фоне “золотым веком российского еврейства”. Николай Палкин в недоброй памяти 1827-м году приговорил евреев Российской Империи к воинской повинности. До того в русской армии евреи не служили, ведь на деле это означало уход из иудаизма, которому евреи издавна предпочитали уход из жизни. Как бы навёрстывая упущенное, Николай повелел в отличие от христиан брать евреев в рекруты не с 18-ти, но с 12-летнего возраста. До определения в полки этих отобранных у матерей и не владеющих русским языком детей содержали в так называемых “школах кантонистов”, а то и просто на невольничьих работах. И ещё, шесть страшных кантонистских лет, в течение которых из мальчиков выбивали всё еврейское, заставляли забыть родной язык и отречься от Веры, в отмеренные 25 лет солдатчины не входили. В соответствии с указом 1827-го года, от евреев требовали 10 рекрутов с тысячи мужчин в один год. Христианам же полагалось отряжать в солдаты с тысячи только семерых, да и то лишь раз в два года. Кроме того, еврейские общины коллективных образом наказывались дополнительным набором рекрутов за податные недоимки, за бегство и членовредительство новобранцев.

…Наградив иудеев почётным правом воинского служения Отечеству, Палкин понял что слегка переборщил с царской милостью, и в чисто педагогических целях (другого смысла не усматривается) устроил “обрезание” и без того тесной “Черты Оседлости”. Отныне украинским евреям запрещалось жить в Киеве, в Николаеве и в Севастополе. Покончив с серьёзными вопросами обустройства своих “нехристолюбивых” подданных, Николай Павлович лично озаботился их внешним видом. С 1850-го года евреям запретили носить традиционную одежду. Лишь старикам, да и то за специальную плату в казну, позволялось донашивать лапсердаки с ермолками. За появление в талесе за порогом синагоги “стилягу” ожидал штраф или даже тюрьма. А пейсам (в документе записано было: “пейсикам”), самодержец российский так и вовсе уделил особое место в своём законотворчестве. Запрещались оные грозным указом от 1852-го года. Вопрос “пейсиков” по причине особой государственной важности стоял настолько особняком, что регламент наказаний евреек за бритьё головы пришлось разместить в отдельном документе годом позже. К чести русских городовых, они не в меньшей степени плевали на весь этот идиотизм, чем продолжавшие носить традиционную одежду иудеи. Но внешность бывает обманчивой.
…В непосредственной близости стремительно надвигающегося 20-го века под традиционными ермолками, в районе “пейсиков”, кое у кого зрели диковинные мысли.
(продолжение следует)