Я сам об этом недавно узнал, а потом мне всю ночь снились кошмары. Так что не буду заниматься традиционным предновогодним подведением итогов, а сразу шарахну вас по голове ошеломляющим прогнозом. Как говорится, что было, то было. С этим уже ничего не поделаешь. А вот к тому, что будет, надо начинать готовиться уже сейчас. Тем более, что будет это уже сравнительно скоро. Короче, всех нас ждет эта… как её… сингулярность!
Сингулярность – штука непростая. С точки зрения математики, это такая критическая точка. Что это означает – не спрашивайте, я и сам не понимаю. Еще бывает гравитационная сингулярность – состояние Вселенной в начальный момент Большого взрыва, в котором нет ни пространства, ни времени, ни движения, ни энергии, ни температуры. Вся Вселенная тогда состояла будто бы только из одной частицы, поэтому никакого движения чего-то относительно чего-то быть не могло. Но это уже в прошлом и лично нам с вами не грозит. На нас надвигается другая сингулярность – технологическая. Я бы даже сказал – цивилизационная. И наступить она может по некоторым прогнозам уже через несколько лет.
Мы сейчас посмеиваемся над диаматом, который нам втюхивали в советских вузах, но, оказывается, к пониманию сути технологической сингулярности приложил руку еще Фридрих Энгельс, который выдвинул идею о лавинообразном росте научных знаний. Владимир Вернадский вообще предрекал превращение человечества в космическую силу. Потом польский философ и фантаст Станислав Лем напугал нас тем, что на смену биологической эволюции придет эволюция компьютеров. Много нафантазировал на эту тему другой, уже американский писатель и одновременно профессор математики Вернор Виндж, которому, собственно, и приписывают авторство термина “технологическая сингулярность”. И наконец уже не фантастическое, а научное обоснование технологической сингулярности разработал американский футуролог Рэймонд Курцвайль, который, кстати, изобрел систему компьютерного распознавания человеческой речи.
Что же это за штука такая – технологическая сингулярность? Согласно научному обоснованию Рэймонда Курцвайля, это сорвавшийся с цепи человеческого контроля феноменально быстрый научно-технический прогресс, движимый мощным искусственным интеллектом.
Математический анализ сегодняшних тенденций развития науки и технологии показывает, что сингулярность может произойти уже к 2020 году. Возможно, эту дату следует пересмотреть и приблизить до 2018 или даже 2016 года, если полагаться на самую последнюю оценку Дэни Эдера о том, что время удвоения мощности компьютеров сократилось с двух лет до нескольких месяцев. Иными словами, именно так скоро можно ожидать появления искусственного интеллекта, многократно превосходящего человеческий.
Самый общий подход предполагает, что искусственный интеллект будет способен проявлять поведение, не отличающееся от человеческого, причём в нормальных ситуациях. Эта идея является обобщением подхода знаменитого теста Тюринга, согласно которому машина станет разумной тогда, когда будет способна поддерживать разговор с обычным человеком, и тот не сможет понять, что говорит с машиной. Другой подход предлагают писатели-фантасты: искусственный интеллект возникнет тогда, когда машина будет способна чувствовать и творить. Подразумевается также, что машина приобретет самосознание, хотя что это такое, никто до сих пор внятно сказать не может. Ну, и самая драматичная версия – это возможность самозарождения виртуальной сверхличности в недрах сложных компьютерных сетей вроде интернета. При таком раскладе возможны самые невероятные варианты вмешательства в историю человечества.
“Сингулярность – это точка, в которой наши старые представления придётся отбросить и когда воцарится новая реальность, – говорит Вернор Виндж. – Это мир, очертания, которого будут становиться всё четче, надвигаясь на современное человечество, пока эта новая реальность не заслонит собой окружающую действительность, став обыденностью. И всё же, когда мы такой точки, наконец, достигнем, это событие все равно станет большой неожиданностью и ещё большей неизвестностью”.
Когда прогресс будет направляться интеллектом, превосходящим человеческий, он станет куда стремительнее. Лучшая аналогия – в эволюционном прошлом. Животные могут приспособиться и проявлять изобретательность, но не быстрее, чем работает естественный отбор. Мы, люди, решаем многие проблемы в тысячи раз быстрее, чем механизм естественного отбора. Мощный искусственный интеллект будет действовать в режиме, который отличается от нашего человеческого прошлого не менее радикально, чем мы, люди, сами отличаемся от низших животных.
Несмотря на то, что, по мнению футурологов, предсказать, что будет после наступления технологической сингулярности, невозможно, искушение “заглянуть за грань” слишком велико. Конечно, неизвестное пугает. Одним из первых испугался сам Вендж, обозвав сингулярность “катастрофическими изменениями”. Он считает, что “физическое вымирание человеческой расы – одно из возможных следствий”.
Более оптимистичен в своих предсказаниях Рэймонд Курцвайль. Он считает, что в будущем человечество достигнет почти неограниченного материального изобилия, а люди могут стать бессмертными.
Ну, а мы с вами не футурологи и не фантасты, так что ограничимся присущим нам здравым смыслом. Все-таки человечество в целом пребывает сегодня в довольно невежественном состоянии разума. Вряд ли ему грозит резкое просветление ума. Так что поживём – увидим…

Лена пнула педаль тормоза, но туфелька соскользнула. Она пнула еще. Поздно! Машина с визгом остановилась, однако в заднее зеркало было отчетливо видно, что так неосторожно выскочивший на дорогу у самого выезда с магазинной стоянки неподвижно лежит на асфальте.
“Ну, откуда он тут взялся?! Ну, почему мне так не везет?!” – выкрикнула Лена и ударила ладошками по рулю. Потом вышла из машины и подошла к сбитому. Он лежал на спине и стонал. Полные ужаса глаза-бусины были широко открыты. Ни крови, ни видимых повреждений не было заметно.
Лена наклонилась и взяла на руки увесистое тельце. Это был молодой, но уже изрядно отъевшийся сурок. Жесткая на вид черно-коричневая шерсть оказалась удивительно мягкой на ощупь. Под правой ладонью отчетливо трепетало маленькое сердце.
“Шок, – сообразила Лена. – Если бы он попал под колесо, то все. А так, наверное, получил глушителем по своей шальной голове”.
Она положила пострадавшего на сидение рядом с собой и поехала в ветеринарный госпиталь. Но не доехала… Сурок пришел в себя, соскользнул с сидения, оставив на его бархате небольшое мокрое пятно, и спрятался среди пластиковых сумок с продуктами. Первый раз за последние два месяца Лена улыбнулась.
…Развод совершенно выбил ее из колеи. Она продолжала ездить на работу, ее руки продолжали автоматически выполнять несложные однообразные операции, а перед глазами все время стояло такое чужое и недоброе Сережино лицо. Как он изменился! Неужели эта молодая дура так его себе подчинила? Неужели он не понимает, что нужен ей только для получения канадского статуса? Интересно, на какие шиши они будут жить, если оба не работают? На велфер с его запросами не проживешь…
Сзади послышался шорох и хруст. Лена быстро обернулась. Увиденное заставило ее улыбнуться еще раз: сурок распотрошил пакет с кукурузными хлопьями и уже вовсю кормился. Под Лениным взглядом он замер, хлопья забавно торчали из торопливо захлопнутого рта.
Она привычно въехала задним ходом на стоянку у дома и распахнула заднюю дверь машины. “Убежит – Бог с ним!” – подумала она и стала носить сумки в свой подвал. Вот уже все багажное пространство опустело, а сурок все сидел в углу машины и смотрел на нее своими широко раскрытыми бусинами.
– Ну, иди же! – сказала она.
Сурок, словно послушавшись, подошел к краю и опасливо свесил голову вниз. Лена заметила, что он припадает на правую лапку. “Может, все-таки перелом?” – забеспокоилась она и опять взяла его на руки. Зверек дрожал.
– Бедный! – сказала Лена.

Так они стали жить вместе. Утром Лена уезжала на работу, а Сидор – так был назван грызун в память о первом, еще питерском Ленином начальнике, отличавшемся редким баболюбием, – а Сидор, значит, залезал на ее постель, забирался под одеяло и там дрых до вечера. Когда Лена возвращалась домой, он спешил проверить содержимое сумок. Если сумок не было, он недовольно свистел. Так он приучил Лену каждый вечер после работы заезжать в маленький круглосуточный магазинчик на углу и покупать что-нибудь вкусненькое – салатик, семечки, а то и орешки в шоколаде…
Когда на третий день их совместной жизни Лена, обеспокоенная непрекращающейся хромотой Сидора, все-таки свезла его в ветеринарную лечебницу, он поднял там страшный визг. Нисколько не удивившийся ветеринар пощупал больную лапку и сказал, что косточка цела и все пальчики в порядке. Сидор, однако, продолжал хромать, поддерживая тем самым в Лениной душе неугасающее чувство вины.
Раньше к Лене иногда заходил в гости соседский кот Марс. Она угощала его чем-нибудь вкусненьким, потом они вместе смотрели телевизор. Однажды, уже после появления Сидора, Марс поскребся снаружи в дверь. Лена машинально открыла. И тут случилось странное: Сидор метнулся под кровать и оттуда… визгливо залаял. Ошарашенный Марс ретировался и больше в гости не ходил.
– Ты так всех моих друзей распугаешь, – сказала Лена грызуну.
Насчет “друзей” Лена немного преувеличила. До развода у них дома бывали главным образом друзья Сергея. Они пили пиво и разговаривали о женщинах. Лена среди них чувствовала себя неловко. А после развода изредка заходила одна Наташка. Общего у них было мало, разве только воспоминания о городе на Неве. Сидора Наташка не любила.
– Одного паразита выгнала – другого завела, – обычно говорила она. – От него одна грязь. Гадит куда попало. Выкинь ты его к черту.
– Никого я не выгоняла, он сам ушел. Ты же знаешь! А перед Сидором я виновата, лапку ему покалечила. Потом все-таки живое существо в доме, не так одиноко.
– Это он при тебе нарочно хромает, чтобы жалости нагнать. Притвора!
– Ну, что ты такое говоришь! Он же сурок…

Однажды, вернувшись с работы, она услышала какое-то необычное повизгивание. Сидор не прихромал ей навстречу, чтобы, как всегда, проинспектировать содержимое сумок. На кровати происходило подозрительное шевеление. Лена подошла и откинула одеяло. То, что она увидела, не лезло ни в какие ворота.
– Ну, ты, Сидор, и паразит! Надо же, бабу привел! Все вы, мужичье, одинаковые: что тот – кобель, что этот!
Гостья вихрем выкатилась за дверь. А Сидор остался и, как ни в чем не бывало, пошел проверять сумки.
– И вправду – паразит! – выругалась в сердцах Лена.

В начале сентября она познакомилась с Мишей. Он пришел чинить телевизор. Неисправность оказалась простой: Сидор перегрыз провод. Миша стал отодвигать мебель и проверять другие провода. Почти все оказались попорчены домашним вредителем.
– А ты его еще орешками в шоколаде кормишь! – укоризненно сказал Миша. – Отпусти зверя. У тебя он пропадет – или током его убьет, или всех газом потравит.
Интонации Мишиного голоса ее завораживали. Все в нем было ей по душе. И как-то очень быстро и непринужденно они сошлись. Им было так хорошо вместе, что Миша не уставал повторять:
– И где ты только раньше пропадала!
– Сидора воспитывала, – отвечала она.
– Давай отвезем его туда, откуда ты его взяла. У него там, наверное, нора. И жиру у него для зимовки более чем достаточно.
Лена долго не соглашалась, но наблюдать, как Миша ползает на корточках по комнате и собирает сурочьи какашки, ей тоже не хотелось.
Смеркалось. Они выпустили Сидора на нестриженном пустыре позади того же самого магазина. Сурок понюхал траву, подошел к Лене, встал столбиком и обнял ее за ногу.
– Сволочь, – растроганно прошептала она.
Миша по-мужски крепко взял “паразита” за шиворот и осторожно зашвырнул его в кусты.
– Поехали. Лучше ребеночка заведем
– Правда?.. – обрадовалась Лена.