В чем смысл жизни? Если вы знаете ответ, пришлите в редакцию. В Америке принято коротко описать свою жизнь и указать самое важное. Называется “резюме”. Речь о человеке, который любит работать, с радостью платит налоги и моргич – история его жизни умещается на одной-двух страницах. А у нас наоборот: самое важное в жизни – детали, нюансы. В них или смысл очень большой, общечеловеческий, или вообще никакого смысла нет.
Итак, в некотором царстве, в некотором государстве жил-был инженер Рабинович, и была у него дочка Фира. Ходила она в обычную советскую школу, и там ее учили истории СССР и алгебре. А когда история СССР неожиданно кончилась, одноклассники дали Фире Рабинович по голове, и она, заплаканная, пришла домой.
– Папа, – рыдала она, – они кричали “жидовка”! Орали: “убирайся в свой Израиль”, а Дима Петров сказал, что я и Троцкий виноваты в Великой Октябрьской Социалистической Револю-ю-ю ц-и-и, и ударил меня портфе-е-елем по голове-е!
Евреи явно выделялись, и обоюдное раздражение вызывало то, что евреи не превращались в русских, а русские в евреев.
– Так, – сказал Рабинович. – В том, что они прокакали империю, ты тоже виновата? Хорошо, Фира, это им так не пройдет. Теперь я сделаю что-то страшное. Они по гроб жизни запомнят у меня этот день. А что твоя подруга Таня?
– О-о-о-на делала вид, что ничего не замечает… А потом сказала: “Так ведь это ж правда. Жиды – масоны, и из-за них все проблемы. Уезжай, плакать не будем”. А-а-а!
– Они ударили ребенка! Мерзавцы! Все, мое терпение лопнуло, они вывели меня из себя. Увидишь, что будет. Для них начинаются большие несчастья.
– Боря, что ты собираешься делать?! – испуганно спросила его Роза.
– Мы уезжаем. Пусть они целуют друг друга в зад. На каждого уехавшего еврея придут пятьдесят тысяч китайцев. Нам не место в этом сумасшедшем доме.
– А в каком нам место? – спросила Роза.
– Молчи, идиотка! – закричал он. – Готенька, их штарб авек! Посмотрим, как они тут без нас окочурятся. Завтра я иду оформлять документы. Скоро мы поцелуем землю в какой-нибудь нормальной стране. Фирочка, кецеле, покажи папе на карте, где ты хочешь жить, и мы туда поедем. Выбери страну с хорошим климатом. Евреи есть везде, и все будет хорошо.
Вытирая слезы, Фира принесла глобус и ткнула пальцем в ЮАР.
– Что это? – Удивился Рабинович. – Ты хочешь там жить?! Почему?
– Анна-Ванна говорила, что там негры строят светлое будущее и им нужна помощь.
– Ванна заговорила! Сантехника! Что еще она заявила, эта дура? Чукчам не нужна помощь отгонять песцов от плакатов? Это не еврейское дело. Мы должны жить как нормальные люди в нормальной стране. Мы едем в Америку. Туда все едут, у кого на плечах голова, а не ночной горшок. Зоя написала маме из Бостона, что там просто сказка.
И семья Рабинович оказалась в Канаде.
Первое время Фира очень скучала, но потом выучила английский и привыкла. Рабиновичи жили в еврейском районе, и в школе почти все дети были евреи. Повсюду гордо реяли израильские флаги, и все чувствовали себя на исторической родине индейцев, как дома.
Когда двуглавый орел гордо расправил свои крылья и громко каркнул над жителями страны неурожаев, оттуда побежали даже самые недогадливые.
Ира и Сергей Баранкины, родители Фириной одноклассницы Тани, узнали через знакомых, что Рабиновичи обосновались в Торонто, устроились и всем довольны. И, не мудрствуя лукаво, отправились следом. Поселились в русскоязычном районе, где живут евреи, но Рабиновичам не звонили – было недосуг.
Таня оказалась в Фириной школе и, даже, опять, в одном с ней классе. Но бывшие подруги не замечали друг друга. В школе белобрысая Таня выглядела, как капитан Кук среди аборигенов. Разумеется, ее немедленно начали травить избалованные и плохо воспитанные дети. Ее дразнили, высмеивали русский акцент и всячески обижали. Она сдерживалась, как могла, но, приходя домой, рыдала. Ира и Сергей были в растерянности. Такого нахального, без всякого повода и совершенно безнаказанного преследования на национальной почве они не могли себе представить. И где?! В свободной и цивилизованной стране! И кто?! Евреи! В это трудно было поверить.
Но когда однажды Таня пришла домой зареванная и сказала, что одноклассник Ави Зилберг стукнул ее учебником по голове и при этом сказал: “Тебя сюда никто не звал, убирайся в свою Рашку!”, а Хаим Масюк при этом злобно хохотал, Сергей вскочил, потом сел, потом побелел и, играя желваками, сказал:
– Ну, за это они мне ответят. Они даже хуже, чем фашисты. Ты, Танька, не плачь, Москва слезам не верит. Ну не реви, я сказал! Слезами горю не поможешь. Я этих гадов судить буду и поставлю на счетчик. А что твоя Фирка? Молчала?
– Молча-а-а-ла… Она сказала: “Вали откуда приехала! Лес пипл, мор оксиджент – меньше народу больше кислородуууу…”.
– Сучара.
– Перестань при ребенке выражаться, – встряла Ира. – Как тебе не стыдно!
– Заткнись, дура, – сказал Сергей. – А то сейчас за компанию получишь. Завтра уезжаем из этого жидовского рая. Не реви, Танюха, скоро каникулы, поедешь к бабе Дуне в деревню. Потом переедем, будем жить среди хохлов или китайцев. Уж лучше хохлы, чем эти жиды. Сделали, блин, синагогу из страны.
В России у Рабиновича остались родители, и летом они решили съездить, навестить стариков – Марк Израилевич последнее время болел и плохо себя чувствовал. Фира поехала с родителями, чтобы повидать дедушку и бабушку, по которым очень соскучилась. И вот, в один прекрасный день, в Москве она встретила на улице бывших одноклассников.
Таня уже успела им рассказать про бесчинства евреев в канадской школе и про то, какая Фирка оказалась гадина.
Фира сразу получила от знакомых школьников по голове и, громко плача, пришла домой. Вскоре она уже летела над океаном в Торонто. Тем временем ее папу, по причине длинного носа, останавливали на каждом углу и проверяли документы. Длина носа тянула на пятнадцать-двадцать долларов. Он молча платил, считая в уме дни до вылета из России.
В Торонто осенью Таня пришла в школу забирать документы. Была большая перемена.
Она сразу получила ранцем по голове от лучшего Фириного друга Марика Фурмана, после чего, размазывая по щекам слезы, пошла домой.
В итоге все получили по голове, плакали, были несчастны и переполнены справедливым негодованием. И что? И ничего. Этим все кончилось. И никто больше ничего хорошего не получил. Баранкины переехали, и все, наконец, вздохнули с облегчением, с чем я вас и поздравляю. А в чем смысл всего этого, я так и не понял.
