ОРЗ

Я, конечно, люблю внуков, но когда их приводят, стараюсь закрываться в своем офисе. А жена от них без ума. Естественно, она первой и заразилась. Внуков-то к нам приводят неспроста, а когда они заболевают и не могут ходить в садик…
Итак, жена стала кашлять и хлюпать носом, а я – пока здоровенький – бегал в аптеку за лекарствами. Но потом вирус сообразил, что не все еще в доме охвачены его вниманием, и внедрился в мой немолодой организм тоже.
Надо сказать, что мы регулярно прививаемся от гриппа, но эта прививка не работает против ОРЗ – острых респираторных заболеваний, или, как их теперь называют, ОРВИ – острых респираторных вирусных инфекций. В отличие от привычных российских простуд, североамериканские ОРЗ гораздо въедливее и могут терзать свои жертвы по два месяца кряду.
ОРЗ поражают не только верхние дыхательные пути, но и организм в целом, лишая его жизненных сил. Уже много лет каждую неделю я пишу двухстраничный текст для своей газетной колонки. Темой обычно становится то, что больше всего меня заинтересовало за последние несколько дней. Этим может быть всё что угодно – от прочитанной книги или просмотренного фильма до шума из соседней квартиры или последней выходки нашего кота.
Пораженный ОРЗ, я лежал на диване, смотрел в потолок и чувствовал, что мне ничего не интересно. Конечно, жизнь пенсионера и так не богата впечатлениями даже при наличии в доме подключенного к интернету компьютера.
Кстати, на компьютер я грешу напрасно. Он предоставляет мне доступ к последним новостям, бесчисленному множеству книг и фильмов, а также практически к любому телевизионному каналу на любом континенте. (Забавно, что когда вчера я наудачу ткнул в изруганный либеральной оппозицией первый федеральный канал российского телевидения, там крутили американский фильм 1989 года режиссёра Стивена Содерберга “Секс, ложь и видео”, то есть ленту, отмеченную на все 100 процентов духом свободомыслия…)
Итак, я лежал на диване и анализировал своё душевное состояние на предмет извлечения темы для очередных заметок. Душа при внимательном разглядывании выглядела как пустое пространство темно-серого цвета. Даже намека на что-либо занимательное совершенно не просматривалось. “Это, наверное, потому, что настоящий момент из-за ОРЗ лишен положительных впечатлений, – подумал я. – Тогда, может быть, стоит извлечь их из прошлого, то есть удариться в воспоминания?..”
Тут надо заметить, что прошлое в моей жизни занимает последнее место. Когда 20 лет назад я оказался в Канаде, русскоязычные газеты Северной Америки охотно принимали к публикации мои тексты не из-за каких-то художественных достоинств, а по причине их свежести. Эта свежесть выражалась в том, что в отличие от большинства пишущих иммигрантов я не ударялся в воспоминания, а следовал девизу “Здесь и сейчас”, живописуя абсурдную несуразность вживания в новую реальность.
Ну, что же, попробую в порядке исключения что-нибудь намемуарить.
Память упорно безмолвствовала.
“Может, вспомнить что-нибудь из солдатчины?” – пришла в голову спасительная идея.
…Меня забрили в начале июня. Пять дней поездом на юг. У сопровождавших нас сержантов были зеленые погоны – значит, будем служить на границе. И точно, выгрузили нас в туркменских Марах. Пустыня Кара-Кумы, предгорья Копет-Дага. Здесь три месяца мы проходили курс молодого бойца. Бегали и ползали по земле, копали окопы, маршировали по плацу, спали вповалку в старых конюшнях, раз в неделю мылись в бане и осваивали кавалерийские навыки. Напомню, что все это происходило в среднеазиатской пустыне в самые жаркие летние месяцы. Санитария – та еще. Вода – из арыка. Естественно, не привыкшие к таким условиям выходцы из средней полосы почти поголовно страдали поносом. И еще нас зачем-то заставляли ездить на лошадях рысью без упора на стремена. Для тех, кто не в курсе, объясняю: вы сидите на толстом бревне, которое ежесекундно вас встряхивает. Чтобы как-то смягчить удары бревна в задницу, вы пытаетесь обжимать его бедрами. Все равно и бедра с внутренней стороны, и задница довольно быстро разбиваются в кровь. И еще помню, как с каждым толчком громко хлюпало и чавкало содержимое утробы… Через две-три недели таких издевательств я понял, что не могу не только взобраться на лошадь, но и просто ходить. Пополз в санчасть. Капитан медслужбы Русина попросила спустить штаны. Заткнув нос двумя пальцами, издалека заглянула в мою солдатскую промежность и тут же отвернулась. Выписала справку освобождения от боевой, строевой и конной подготовки. Сунула банку вазелина и клок ваты и велела мыть больное место. “Где, в арыке?” – удивился я. Капитан только грустно улыбнулась. Когда я приполз к спальной конюшне нашего взвода и отдал старшине справку, тот сказал” “Ну, и хорошо! Заодно почистите сортир”. “За что?” – возопил я. “Не за что, просто – ваша очередь”. Я взял лопату и пошел сбрасывать в круглые дырки то, что в них не попало. Потом густо присыпал хлоркой края вокруг дырок. Все так делали…
Служил я три с половиной года и, мне кажется, кое-что о жизни тогда понял. Во всяком случае приобрел точку отсчета, чтобы отличать плохое от хорошего.
А ОРЗ – это пустяк. Пройдет.