Волны бескрайнего Интернета прибили к моему берегу любопытный текст. Вот краткая из него выжимка:
«В рамках подготовки к массовым сентябрьским беспорядкам, которыми может сопровождаться голосование в ООН по вопросу о независимости Палестины, по заказу министерства обороны Израиля была разработана новая “бескровная” система для разгона демонстраций “Альхара”. Тендер на производство системы выиграла компания “Пладот Эйн-Хара”.По информации газеты “Маарив”, 23 установки “Альхара” будут получены ЦАХАЛом ужу в ближайшем месяце. Установленные на военные джипы, они позволяют вести “прицельный огонь” по скоплению демонстрантов.
В народе “Альхару” сразу же переименовали в “Говномёт”. Зачинщики массовых беспорядков после опрыскивания вынуждены расходиться по домам, чтобы принять душ и сменить одежду. Зловонный запах невозможно истребить, поэтому “обработанную” одежду приходится выбрасывать. Те, кому уже “посчастливилось” лично познакомиться с “Альхарой”, рассказали журналистам, что “жидкость воняет, как разложившийся обделавшийся труп”. Тем не менее израильским специалистам удалось “усовершенствовать” запах, добавив в него синтетический аналог пахучего экстракта из железы скунса».
Прочитав это сообщение, я сразу же вспомнил, что еще в 2004-м году написал рассказ «Мама, на меня напал скунс», предвосхитивший происходящее ныне на Святой земле. Не могу удержаться, чтобы не воспроизвести это литературное пророчество:
«Распространено мнение, подпитываемое профессиональными психологами, что пережитые в детстве потрясения накладывают неизгладимый отпечаток на характер человека. Наверное, в этом действительно что-то есть. Майка Никела в детстве опрыскал скунс, и это в конечном итоге определило государственную политику целого ряда стран в отношении международного терроризма…
– Мама, на меня напал скунс! – прокричал сквозь рыдания Майк.
Он ураганом ворвался в дом и, сделав свое визгливое сообщение, бросился лицом вниз на диван в гостиной. Собственно, он мог бы вообще ничего не говорить, потому что суть происшедшего мгновенно стала понятной благодаря распространившейся по дому жуткой вони.
Мать Майка, оперная певица, была существом чувствительным и изнеженным. Вид сучащего ногами рыдающего сына в сочетании с лавиной непотребного запаха вызвал у нее истерику. Как писал великий русский баснописец Иван Крылов, “в минуту псарня стала адом”. Правда, для более точной характеристики наводнивших дом воплей больше подошло бы сравнение не с псарней, а с обезьянником. Испуганные необычными звуками соседи вызвали полицию. Примчавшиеся через пять минут стражи порядка быстро разобрались в случившемся и в свою очередь вызвали скорую медицинскую помощь, но не обычную, а специализированную – из психушки.
Вот это происшествие и наложило на психику Майка своего рода каинову печать. У него сформировался сложный комплекс вины и ненависти. Каждый более или менее здравомыслящий человек понимает, что скунсы сами по себе на детей не бросаются. Они вообще ни на кого не бросаются, потому что их главное оружие носит не наступательный, а оборонительный характер и расположено, как известно, под хвостом. Трудно представить себе разъяренного скунса, бросающегося задом на врага. Майк, конечно, был сам виноват в случившемся: он с сам дразнил ни в чем неповинного скунса и был при этом более агрессивным, чем трое его товарищей-одноклассников. Когда убегающий от них скунс спрятался в норе под сараем, Майк встал на четвереньки и стал тыкать в нору острой палкой. Вот тогда-то скунс и привел в действие свое оружие, причем едкая зловонная струя ударила озорника прямо в грудь.
Прошли годы. Майк окончил биофак Оттавского университета и поступил работать в одну полусекретную около-правительственную организацию, занимающуюся исследованиями, о которых в миролюбивой Канаде принято помалкивать.
Будучи, как и его мать, невротиком, к тому же обремененным причудливым комплексом, Майк постоянно терзал свою душу философского-морализаторскими раздумьями. Его, в частности, глубоко волновала связанная с захлестнувшим мир терроризмом проблема коллективной ответственности тех народов, выходцы из которых становились фанатичными убийцами ни в чем неповинных случайных людей. Дело в том, что в жилах Майка текла кровь в том числе наиболее страдающих от терроризма наций – евреев и русских. У него были родственники и в Израиле, и в России. Он даже немного знал иврит и мог ругаться по-русски. Один двоюродный дедушка звал его Мишей, а другой – Михаэлем.
Майк понимал, что не могут все поголовно арабы, например, или все мусульмане быть врагами западной цивилизации и научно-технического прогресса. В то же время, он видел по телевизору ликующие толпы палестинцев после очередного взрыва автобуса с мирными пассажирами в Израиле. От устных заявлений о ненависти к евреям, американцам или русским до конкретных действий по организации терактов дистанция огромного размера. В то же время именно арабо-мусульманская культура порождала из своей среды убийц, демонстрируя при этом неиссякаемую потенцию такого рода. Как бороться с растворенными в социуме террористами, если визуально они ничем не отличаются от относительно мирных соотечественников?
Майк был канадцем не по паспорту, а по убеждениям. Иными словами, он искренне верил в ценность демократических принципов, с уважением относился к праву личности на самобытность и был сторонником активной миротворческой политики. В то же время он отдавал должное методам кровавого диктатора Сталина, позволявшим тому держать в узде людоедские традиции диких в недавнем прошлом народов. Все видели, как после смерти Иосифа Броз Тито развалилась и погрязла в кровопролитных междоусобицах цветущая еще недавно Югославия. С развалом СССР ослаб государственный прессинг на народы Кавказа, и там тоже полилась кровь. Как остановить насилие, оставаясь при этом демократами? Решение этой неразрешимой проблемы подсказал Майку его детский конфликт со скунсом.
Хватит секретничать! Пора сказать правду. По совместному американо-канадскому правительственному контракту Майк занимался разработкой не убивающего биологического оружия. Он, в частности, был руководителем группы, разработавшей искусственный аналог зловонного секрета из подхвостной железы скунса.
Когда первые три бочки экспериментальной дряни были готовы, начальство наверху стало думать, где бы их испытать. Было принято мудрое решение сделать это чужими руками. Две бочки из трех были тайно переданы израильскому Цахалу. Далее события развивались совершенно невероятным образом.
В Иерусалиме был взорван рейсовый автобус. Ответственность за взрыв взяло на себя военизированное крыло группировки Хизбала, действующее в секторе Газа. В качестве ответной меры военные вертолеты Цахал распылили над ликующими толпами жителей Газы содержимое двух тайно присланных из Канады бочек. Погода стояла безветренная, но редакции израильских газет и телевидения немедленно были завалены жалобами на страшную вонь сначала в Тель-Авиве, потом в Хедере и, наконец, в Хайфе. Что касается палестинцев, то они, по сообщениям действующих под прикрытием Красного креста канадских наблюдателей, впали в совершеннейшую эйфорию.
Один из членов научной группы Майка, психолог по специальности, выдвинул гипотезу, объясняющую парадоксальное, казалось бы, поведение опрысканных. “Скорее всего, – сказал он, – произошло гармоничное совпадение сущностей. Вероятно, невыносимая для западного человека вонь случайным образом полностью совпала с душевными переживаниями этих людей. Внешнее оказалось идеальным выразителем внутреннего…”
Дальнейшие работы в рамках секретного проекта решением сверху были немедленно заморожены…»
Ну, и напоследок струя свежего воздуха из той же газеты «Маарив»:
«Начиная с марта прошлого года в армию обороны Израиля поставляются специальные носки, которые не издают неприятного запаха даже после двух недель непрерывной носки. Газета отмечает, что новые носки, в состав которых входят особые материалы и даже вкрапления металлов, позволят существенно снизить те неудобства, которые так угнетают новобранцев особенно в первые недели службы».
