Беда не приходит одна. Печальная весть застала Жорку в тюрьме Аршамбо провинции Онтарио.

Дело было так. В конце рабочего дня, когда бригадир уехал в офис и сказал, что уже не вернется, они с Михалычем выпили на двоих бутылку “Смирновской” и Жорка стал показывать, как простым гвоздем можно разблокировать монтажный пистолет.

– Теперь он не хуже “Макаровского”, – сказал Жорка и выстрелил навскидку в бетонную стену подвала.

Стальной дюбель трижды рикошетировал со звоном, оставив на бетоне небольшой скол. Михалыч укоризненно покачал головой. Тогда Жорка перезарядил пистолет и прицелился в сидящую на проводах ворону. “Пожалей птичку”, – сказал Михалыч. Жорка, конечно, промахнулся и это его огорчило. Он снова перезарядил пистолет… Короче, уже через 10 минут по звонку жителей из дома напротив приехала полиция и их обоих заковали в наручники. Михалыча потом отпустили, а Жорка получил месяц тюрьмы.

– Мистер Воронов, к вам посетитель, – сказал надзиратель.

Переговорная располагалась в центральном блоке. Надзиратель надел теплую куртку, а Жорка не стал. Так и вошел в переговорную слегка присыпанный снегом. За стеклом кабинки маячил грустный Михалыч.

– Мужайся, сынок, – сказал он в телефонную трубку. – Звонила твоя сестра из Саратова. Вчера ночью в больнице скончалась Мария Сергеевна, твоя мама. Я сказал, что ты в командировке на севере и там твой мобильник не ловит…

Жорка помолчал с полминуты, только кадык ходил туда-сюда.

– Попробую получить увольнительную, – наконец выдавил он из себя.

Надзиратель сказал, что начальник уже уехал и с ним можно будет поговорить только в понедельник.

– Теоретически вас отпустить можно, – сказал начальник в понедельник утром, – но практически это нереально. Потребуется официальный запрос вашего адвоката, а затем – разрешение министерства. У вас загранпаспорт есть? Вот видите, надо будет заказывать паспорт, получать визу в российском консулате, покупать билет на самолет… На все это в лучшем случае уйдет дней десять, если не больше. Вряд ли похороны отложат так надолго. Сожалею. Единственное, что я могу для вас сделать – выразить мое искреннее соболезнование.
Как ни странно, Жорку не уволили, и после освобождения он вернулся на ту же стройку. Потом пришло заказное письмо из Саратова. В конверте был листок от сестры с описанием похорон и второй конверт, крест-накрест заклеенный изолентой.

“Я скоро умру, – писала мать своим аккуратным учительским почерком. – Пришло время сообщить тебе правду о твоем отце. Он был американским физиком, приезжавшим в СССР на научный конгресс. Переводчиков не хватало, и пригласили меня. Его имя – Джордж Смитт, он из города Де-Мойн штата Айова. Больше я о нем ничего не знаю и никакой переписки с тех пор не было. Ты должен знать, что рожден от двух интеллектуалов и что у тебя хорошая наследственность. Может быть, именно поэтому тебе так легко дался английский и в Канаде ты оказался, наверное, не случайно…”

Жорка посмотрел в зеркало. Был он кряжистым, физически очень крепким, несмотря на свои 32 года, лысоватым, с красным от постоянной работы под открытым небом лицом. По правде говоря, яйцеголовым интеллектуалом он не выглядел.

– Наследственность – дело склочное, – сказал Михалыч, с которым они на двоих снимали бэйсмент. – Ты знаешь, что у меня в Питере была семья. Мы с женой из-за какой-то ерунды поссорились, тут она и выпали: дочка не твоя, а твоего отца. Он, мол, был настоящим мужчиной, не то что ты! Представляешь, любимая дочка вдруг стала внучкой! Дал супруге в глаз и ушел в плавание, а в Галифаксе спрыгнул. Уже потом, когда стало ясно, что меня не вышлют, позвонил домой. Эта дура плачет, говорит, что все наврала, чтобы меня позлить. До сих пор не знаю, чему верить. Дочка приезжала погостить. Хорошая девочка, умная. На кого похожа, не поймешь. Так и живу бобылем. А Джорджей Смитов в Америке – как собак нерезаных. Но то, что твой родитель был не какой-нибудь рванью подзаборной, а интеллектуалом, это, знаешь, обязывает…

С тех пор Жорка остепенился, перестал таскать домой ящики с пивом, сделался задумчивым и все прислушивался к себе – не проклюнется ли унаследованный от американского физика интеллект.

Прошло 4 года. Жорка окончил двухлетний курс в колледже и работал техником на атомной электростанции. Жил он теперь один в небольшой, но зато собственной квартирке в приличном доме. Михалыч женился на упитанной канадской вдовушке. Поиски американского отца ничего не дали, хотя Жорка даже ездил в Де-Мойн и пару дней рылся в библиотеке тамошнего университета.

Собственно Жоркой больше никто его не называл. Теперь он был мистер Воронов или просто Джордж.

Очередной отпуск он решил провести на родине. Саратов и раньше выглядел наряднее других российских городов, а сейчас приятно удивил Джорджа ухоженностью своего центра. Несмотря на чистый русский язык, окружающие мгновенно признавали в нем иностранца.

– А чего ты удивляешься, – сказал ему Василий, брат матери. – Брюки-то у тебя светлые. Посмотри – ну, кто у нас носит светлые брюки? А потом выражение лица у тебя такое задумчивое и безмятежное. Точно, не наш, иностранец!

– Дядя Вася, а вы знали, что мой отец – американец?

– Чего-о-о? Какой еще американец?

– Мать перед смертью мне написала, что мой отец – американский физик, приезжавший в Саратов на научный конгресс.

– Это у нее такой бзик был – комплексовала, что наградила тебя не той наследственностью. Меня настрого предупредила, что, если я расскажу тебе правду об отце, то она меня убьет. Ну, теперь-то уж что… Теперь можно. Все померли – и Маша, и Николай…

– Кто это, Николай?

– Твой отец. Он у нас сантехником в ЖЭКе работал. Красавец был, хотя и алкаш. А Маша, сам знаешь, была того… ну, горбатая маленько. Она Колю попросила, тот согласился. Ну, чтобы смысл в жизни был. Вот так…

2008.