“Именно там, в Нагасаки, в 1792 году, японский уполномоченный Мацудайра Саданобу впервые встретился с посланником русской императрицы Екатерины на предмет принадлежности “северных территорий”

Использовать собственные слова в качестве эпиграфа к главе о “русском открытии” Курильских островов автора побудил не клинический избыток самомнения, но досадный недостаток более менее внятных документов, относящихся к этой многократно переписываемой странице российской истории.

… Детство мое, прошло в южной оконечности “исконно русского” острова Сахалин. Именно там, в окруженном садом камней, дошкольном учреждении “Теремок”, раз и навсегда я усвоил патриотическую истину, что если и ступала нерусская нога на сахалино-курильскую землю, то была она обута в захватнический “самурайский” ботинок. И это при том, что сам по себе детсад “Теремок” (а как ещё прикажете назвать гигантский деревянный особняк с многоярусной крышей) был до войны резиденцией японского губернатора. Я отлично помню, что тогда, в самом начале семидесятых, большая часть города всё ещё была застроена типичными японскими лачугами, и что роя канавы для теплосетей, рабочие то и дело натыкались на бесполезные клады медных монет с забавной дырочкой посередине. …О нет, я ни в коей мере не оспариваю право России владеть городом моего детства и всеми Курильскими островами в придачу, впрочем, как и не оспариваю право Японии оспаривать право России. Это я к тому, что всё там запутано до крайности. И возникла эта путаница не в результате Второй Мировой войны (как принято считать современными политиками), и даже не в ходе русско-японской кампании 1904-5 гг., но в незапамятные времена “царя Гороха”, точнее – императрицы Екатерины Великой.

Пусть не часто, пусть изредка, но происходят в судьбах отдельных людей и даже народов абсолютно не предсказуемые события. События, порою, комедийные, порой, драматические, но так или иначе – не укладывающиеся в тесные каноны классических представлений о роли данной личности или целого этноса в сценарии мировой истории. И вовсе не обязательно, что после такого “сбоя” человечество заложит головокружительный вираж, или же представления о существующем порядке вещей рухнут раз и навсегда. Конечно, нет…, но, согласитесь, чертовски приятно хотя бы изредка “щёлкнуть по носу” набившую оскомину “Такположенность”.

В прошлой главе припомнил я забавную и немного грустную историю о еврейском кавалерийском полке екатерининского фаворита Светлейшего князя Потемкина-Таврического, о двух эскадронах, “с беспокойством поглядывающих на своих лошадей”, местечковых добровольцев, мечтавших с запорожскими пиками наперевес защищать от вражьих набегов Иерусалим. Ну, а теперь позвольте мне поведать тем из вас, кто не знает (тем же кто позабыл – напомнить), о судьбе ещё одного совершенно невообразимого воинского подразделения и о его легендарном командире. Речь пойдёт о польском “Старозаконном” (Ветхозаветном, (то бишь – иудейском) полке легкой кавалерии и о его командире – варшавском улане (ганноверском драгуне) с нетипичным для шляхтича именем Дов Бер бен Иосеф.